Коллективизация — одна из самых страшных трагедий в истории нашей страны, подчас оказывается на обочине нашего восприятия.
Коллективизация, как и вообще первые пятилетки, положила конец НЭПу. Пастернак назвал НЭП в "Докторе Живаго" "самым двусмысленным и фальшивым из советских периодов". НЭП породил надежды. Жизнь стала налаживаться. Как говорит в другом великом произведении — романе Платонова "Чевенгур" — приказчик, торгующий хлебом после ужасов военного коммунизма: "Ленин взял, Ленин и дал".
В городе появились предприниматели. В деревнях крестьяне начали обогащаться по призыву Бухарина.
Но жители страны советов спаслись от голода и начать мечтать о большей свободе. Может быть, о свободе политической?
Именно поэтому первые пятилетки — не только создание новой экономики, где не было места рыночным отношениям. Это еще и удар по тем кто мог начать мечтать о недозволенном.
И вот стройки первой пятилетки сметают частный сектор российской экономики. На стройках все стало ломаться — план надо выполнять и перевыполнять любой ценой. Найти виноватых! Так начинаются первые репрессии против инженеров, которые, как оказалось, специально ломали станки и затапливали шахты. Придумаем несуществующую Промпартию, проведем публичный процесс и вообще превратим полную самоуважения техническую интеллигенцию в "прослойку" между рабочими и крестьянами.
Крестьяне всегда были под подозрением как мелкая буржуазия. На них обрушивается страшный удар. 7 ноября 1929 года газета "Правда" сообщила, что нынешний год, оказывается, "год великого перелома", потому что "середняк пошел в колхоз" (куда крестьян всеми силами загоняли). А значит, можно начать "сплошную коллективизацию" и "уничтожить кулачество как класс".
Большевики повторили хитрый прием 1918 года — противопоставили крестьянскую бедноту деревенской верхушке. К тому же, в деревню отправили 25 тысяч рабочих, которые не были связаны ни с кем ни родственными, ни дружественными узами — чтобы не жалко было выгонять из домов и отправлять в теплушках неизвестно куда.
Так была сломлена самая работящая часть крестьянства. Дальше Сталин совершил свой любимый финт, свалив вину на других. Появившаяся в начале марта 1930 года статья "Головокружение от успехов" продемонстрировала крестьянам, что в колхозы их силком загонял не товарищ Сталин, а местные руководители, а товарищ Сталин просто об этом не знал.
Количество людей в колхозах резко снизилось — а потом под шумок снова пошло вверх — решение о завершении сплошной коллективизации к 1931-32 году никто не отменял.
Дальше разворачиваются две параллельных трагедии — борьба за выживание тех кулацких семей, которые не умерли по дороге в ссылку, не вымерзли на снегу в Сибири, и голод 1932-33 годов, обрушившийся на тех, кто остался в деревнях, стал колхозниками, работал за "палочки" трудодней — и умирал, умирал, умирал.
Страшный голод не щадил никого. Сегодня прежде всего говорят об украинском "голодоморе", но надо понять, что умирали от голода, ели землю, доходили до людоедства и в Молдавии, и на Кубани, и во многих других местах.
Гарет Джонс, британский журналист, который в 1933 году сумел проехать по Украине, писал, что люди говорили ему: "Мы скоро умрем" и одновременно объясняли, что у них-то еще есть корм для скота, который они едят, а вот если он поедет на юг, то увидит людей, у которых вообще ничего не осталось…
А когда миллионы умерли и сопротивляться уже никто не мог, в 1935 году ввели чуть облегченный колхозный устав — и опять все вздохнули: вспомнил товарищ Сталин о нас, не дал погибнуть…
И, наверное, не случайно сегодня во время просмотра фильма Агнешки Холланд о Гарете Джонсе какие-то гопники устраивают погром, а полиция их покрывает. Строительство социализма под бравурные марши, закончившееся мучительной смертью нескольких миллионов — этот образ не вписывается в нынешний взгляд на сталинскую эпоху.
Вот я и написала этот текст, чтобы напомнить о миллионах, корчившихся от голода на плодородной черноземной земле.
! Орфография и стилистика автора сохранены
